беспечно отмахнулся Сидоркин, увлекая красоток к бассейну, и на ходу стаскивая штаны.
— Хозяин велел не брить рожу! Не забудь! — крикнули вдогонку демоны.
В бассейн упали три тела, визжа и поднимая тучи брызг. Водичка долетела до братьев, остудив разгорячённые головы.
— Идём-ка, накатим по маленькой, — предложил Хрыщ, завистливо глотая инстинкты.
— Нам ещё шалав отвозить, — мрачно напомнил Порось.
— О, мля, ты не садишься выпивши за руль?!
— Шлюшки должны вернуться домой такими, какими приехали сюда, без автоаварий и прочей хрени, — неохотно пояснил Порось. — Иначе герцог обещал меня поиметь, австралийский сутенёр — его старый приятель. Но… можем и выпить, если за руль сядешь ты.
— Понятно, — процедил Хрыщ. — Ну, может тогда партию в карты?
— Ооо, дааа! — послышался наслажденческий глас карманника. — Да-да, делай, детка!..
Хрыщ резко повернулся и пошёл прочь. Пороська засеменил следом.
Первые лучи утреннего солнца пробились сквозь серое окно комнатки. Пробежались по разбросанным по полу вещам. Отразившись от стены, скользнули по большой кровати с резными ножками. На ней, уткнувшись носом в подушку и раскинув руки, беззаботно спал Сидоркин. Солнечный луч упал на нос воришки, пощекотал за ухом. Побежал дальше и, споткнувшись о голую Санину пятку, бессовестно выглядывавшую из-под смятой простыни, остановился, разливая свет по дремавшей комнате.
В спальне нарисовался Порось, бросил на постель свёрток, дёрнул вора за ногу:
— Вставай, Санёк.
Сидоркин что-то промычал, подёргивая носом. Порось услышал то ли «гав», то ли «нах».
— Поднимайся. Утро, — вовсе не обиделся демон, продолжая трясти подопечного.
Саня всё же открыл глазки и резко сел на кроватке. Заспанный взор уткнулся на хвостатое существо в зелёных шортах. Головка гудела.
— А чё, тут бывает утро?.. — карманник поморщился, по кусочкам вспоминая вчерашний день.
— Тяжко, брат? На-ка вот, выходи из сумрака, — ухмыльнулся Пороська, подав бутылку «Пунша».
Ворик споро открыл бутылку зубами, сделал добрый глоток:
— А-а, как нектар по жопе! — пропел Саня, на полсекунды прикрыв глаза.
— Давай, опохмеляйся, сцы, одевайся. И поскорее. Времени мало, — нервно затоптался демон.
Сидоркин поставил «Пунш» на тумбочку, потянул свёрток. Из оберточной бумаги вывалилось какое-то тряпье. Карманник, кривясь, расправил драную кофту:
— Что это, чёрт возьми?!
— Свитер.
— Вижу, что не штаны! С какого бомжа вы это сняли? Нет, я, конечно, не… не герцог, но… какого хрена я должен это надевать?!
— Тебе надо выглядеть естественно. Настоятель должен поверить, что у тебя плохая житуха. И без Бога чертовски плохо! У тебя десять минут, — отчеканил демон, удаляясь. — Жду в тачке.
Ворик с отвращением оглядел рванье, валяющееся на кровати. Сплюнул сухой слюной. Натянул штаны и кофту. Рассмотрел своё отражение в зеркале, в старинной бронзовой рамке.
— Красавец, вашу мать! — проворчал Сидоркин, морща нос. Заплатки на коленях и на локтях, засаленные манжеты, а главное — удивительный по чистоте запах…
Сидоркин обулся в резиновые галоши. После сделал ещё один добрый глоток, и покинул спальню, пробубнив:
— Чувствую себя полным кретином…
* * *
В коридорах замка было пустынно и тихо. Сидоркин без труда нашёл дорогу к выходу, — к нему вела одна-единственная лестница с чердака, где вор и дрых. На мгновение карманник задержался перед великанами. Задрал голову и нахально спросил:
— Что скажете, ребята? Как вам мой прикид? — От вчерашнего трепета перед исполинами не осталось и следа. Хотя, возможно, действовал «эффект похмелья», после бутылки пунша. Сидоркин повертелся перед стражниками и так, и этак. Однако кровососы застыли с каменными лицами, ни черта не реагируя.
— Не хотите поболтать, да и хрен вам в руки, — беспечно заявил ворик, отходя от великанов. — Тоже мне, крутые, ха!..
Сидоркин вдохнул чистого утреннего воздуха полной грудью. Неожиданная уверенность наполнила его душу! Может потому, что ему предстояло заняться делом, в котором он был, несомненно, профи. А, может, он надеялся, что, покинув это странное место, он вернется в тот прежний, знакомый ему мир и все произошедшее окажется сном. Был ли сон страшным? В этом Саня уже не был столь уверен. А вот странным — точно был.
Пороська выдернул ворика из задумчивости:
— Надо приехать до обедни. В обед игумен запрётся в церкви, и будет славить Бога. А кадровые вопросы решает тока он. Не успеем, и будешь куковать под стенами обители до вечера! — пояснил демон, усаживаясь на пассажирское место в салон «Москвича».
Сидоркин опять с сомнением оглядел машинку, и полез на заднее сиденье. Не удержался и проворчал:
— Слышь, ребзя, вы бы всё-таки тачку поприличней нашли. На такой рухляди ездят тока русские пенсионеры.
— И чем тебе не нравится наша тачка? — поинтересовался Хрыщ в ипостаси шофёра. Он с ухмылкой поглядывал на гостя в зеркало заднего вида.
— Ну… плевать, в общем, — Сидоркин равнодушно пожал плечами.
Демон повернул ключ зажигания, и машинка, набирая обороты, понеслась прямо на белую стену, окружавшую резиденцию… После вчерашних приключений Саня, конечно, догадывался, что сейчас произойдет, но всё равно было как-то не по себе. Стена стремительно приближалась.
— Ёпт! — В последнюю секунду воришка всё-таки не выдержал и зажмурился. Тачка плавно вошла в стену… Вновь тёмный туннель с резкими поворотами… Карманник медленно открыл глаза, покрутил отчаянной головой. Похмелье почти ретировалось.
— Дороги у вас… — посетовал Сидоркин. — Трудновато привыкнуть к въездам… — «Москвич» выскочил из болотца на просёлок, и помчался вперёд. — Оп, и выездам…
Тачка легко полетела по сосново-пихтово-елочному лесу. Хрыщ разухабисто ухмылялся, держась за руль. Порось подал тёмную «кнопочную» трубку:
— Возьми, Санёк, мобилку. Аккумулятор не садится. Звонит без денег из любой точки мира.
— Хоть с Северного полюса, хоть со дна Индийского океана, — поддакнул Хрыщ.
— Когда ящик с костями будет у тебя, наберёшь номер — четыре шестёрки, мы подъедем, — заключил Пороська.
— Я почему-то думал, что ваш номер три шестёрки, — усмехнулся карманник.
— Кончишь работу, оставишь трубу у себя, — проинформировал Хрыщ. — До самой смерти будешь бесплатно звонить.
Сидоркина перетряхнуло, но трубку он взял. Жаль, что вечность длиннее жизни, но задумываться о философской ерунде пока рано. Вот приедем в монастырь, и тогда…
«Машинка русских пенсионеров» лихо вырулила из бора, развернулась в чистом поле.
— Выгружайся, — объявили демоны. — Что делать — ты знаешь. Удачи!
— Увидимся, ребятки, — как только Сидоркин вылез из салона, тачка умчалась вдаль. Воришка остался один посреди высохшей равнины, где лишь местами пробивались зеленые ростки.
В полукилометре белели стены монастыря, серебрился купол храма. Слева от Божьей обители тянулись поля, на горизонте виднелись строения небольшого городка. А справа шумел лес.
* * *
Сидоркин подтянул драные штаны и уверенной походкой направился к монастырю.
Остановился перед тяжёлыми, обитыми железом, воротами. Постучал. Щёлкнуло окошечко, показалось лицо.
— Здорово, приятель. Позови аббата.
— У нас нет аббата, — писклявым голосом сказало лицо.
— Кто же у вас смотрящий? — недоумевал карманник.
— Кто? — удивилось лицо.
— Ну, главный.
— Игумен Феофил!
— Давай его.
— А зачем он тебе понадобился? — полюбопытствовало лицо.
Такой простой вопрос вывел карманника из себя:
— Уж не затем, чтобы просто посмотреть на его рожу! Не видишь, я бедный странник! — Сидоркин сунул к окну рваный рукав. — Надоело бичевать, хочу принять постриг.
— Подожди немного, я узнаю, — смиренно ответило лицо, прикрывая окошко.
— Может, запустишь?! — странник стукнул по воротам. Железо отозвалось гулким эхом.
Долго ждать Сидоркину не пришлось. Лицо вернулось быстро и, охая от усилий, отворило мощные ворота. Вор принципиально не стал помогать, сидел на травке и поплёвывал в небеса.
— Следуй за мной! — пропищал монах и повел воришку через монастырский двор к белокаменному зданию. Взошёл на узорное крылечко, несмело стукнул в дощатую дверь и убежал.
— Войди, брат! — услышал вор приятный глас. Отворил дверь и оказался на порожке чистенькой комнатки. Несколько иконок, в углу бачок с водой и ковшиком, шкаф с книгами, лавка, табуретка и тазик на стене. И настоятель, сидящий за столиком. На теле ряса, на шее — крест белого металла, на витом шнурке. Возраст под полтинник, длинные каштановые волосы обрамляют скуластое лицо.
